Маргарита Бурсевич - Логово серого волка [СИ]
А я устало зажмурилась, не в силах слушать обвинительные речи. Сколько можно, добили бы, и дело с концом.
Тихие шаги приблизились неожиданно для меня, теплые пальцы приподняли мой подбородок, вырывая стон из моего сорванного горла.
— Милая, как же тебя угораздило к ним попасть? — раздался голос Гая.
Он отвел волосы в стороны и резко выдохнул. Я приоткрыла глаз.
— Такую красоту не пожалели, — аккуратно прощупав мою скулу, добавил. — Слава богу, хоть глаз цел. Как будто специально метились.
Последнюю фразу он сказал скорее себе, чем мне, и принялся резать веревку, на которой я была подвешена. Его осторожные прикосновения и щадящие меня попытки помочь подкупили, и я, насколько позволяли потрескавшиеся губы, пояснила:
— Боялись проклинающего взгляда ведьмы.
— Неужто на самом деле колдунья? — раздался рядом молодой голос, видимо, один из оборотней подошел помочь седому.
Раздался звук хлопка и болезненное «ой».
— Щенок безмозглый, будь она ведьмой, не оказалась бы в таком положении.
Он перехватил меня под подмышки и осторожно, стараясь не задеть раны, натянул края разорванной рубахи мне на плечи, прикрывая грудь. Сверху на мои плечи лег его плащ.
— Спасибо, — слезинки сами покатились.
— Потом поговорим, а сейчас нужно уводить тебя отсюда. Лорд держится из последних сил, и тебе не к чему видеть остальное.
Идти сама я толком не могла и практически висела на руках Гая, но когда мы проходили мимо мужчин, ждущих своей казни, я заметила знакомое лицо. Именно этот человек командовал теми, кто ждал меня на пепелище.
— Подождите, — попросила я и слабо дернула седого за рукав.
— Что такое?
Объяснять я что-либо не могла, так как голос плохо слушался, и потому просто подалась в сторону трясущегося как заяц человека, надеясь, что Гай поймет, куда я его веду. Он послушно двинулся со мной, с интересом наблюдая за моими действиями. Я тяжело опустилась на колени перед мужчиной и, протянув онемевшую руку, дернула его за кошелек, который открывшись, рассыпал горсть монет на землю. Человек дернулся было ко мне, но грозный рык лорда-оборотня заставил его замереть. И не только его, но и меня. Я даже оцепенела от ужаса, услышав этот рокот. Никто ничего не говорил и не двигался, и потому, переждав еще минуту, запустила руку в россыпь металла.
Я разгребала монеты онемевшими пальцами, смешивая с кровью и грязью, пока не нащупала цепочку, потянув за которую, я вытащила из этой груды свой кулон. Я не стала забирать залитые кровью монеты, их заплатили в свое время эти люди, не хочу ничего их. А этот кулон — мой. И по той же причине, по которой я не хочу брать ничего от них, я не собираюсь оставлять им ничего своего.
С трудом поднявшись не без помощи Гая на ноги, сжимая в руке свое сокровище, я наткнулась на холодный взгляд лорда. Он ничего не спрашивал, но я почему-то посчитала необходимым оправдаться. Пряча глаза под рассыпавшимися по лицу волосами, сказала:
— Он мой!!!
Ему, наверное, этого не понять. Да и откуда ему знать, что такое не иметь ничего. А у меня есть только мои добрые воспоминания о женщине, приютившей подкидыша, и вот этот подарок на память о ней.
— Только не говори мне, что ты сунулась сюда из-за этой безделушки, — с сомнением спросил Вульф.
Я лишь на мгновение почувствовала себя вздорным ребенком.
— Для меня это важно.
— Достаточно важно, чтобы отдать свою жизнь?
— Да.
Конечно, да! У меня больше ничего нет.
Растрепанные волосы, свисающие грязными лохмотьями, которые помогали мне прятать свое лицо, мешали и мне рассмотреть реакцию Вульфа на мои слова. Да и какая разница? Медальон у меня, жизнь тоже при мне, а остальное как судьба напишет.
Мужчины у ног лорда, словно очнувшись от ступора, начали выворачивать свои карманы, вынимая награбленное у барона золото. Эти идиоты решили купить свои жизни за кровавые деньги. И кому вздумали предлагать? У Грея Вульфа так исказилось злобой лицо, что я коротко пискнула и прибавила шага, боясь попасть в поле его зрения. Кажется, что от испуга это уже я вела Гая, а не он меня нес. Мне кажется, что я от страха умудрилась забыть о большинстве своих ран, лишь бы оказаться как можно дальше от этого места. В судьбе этих мужчин я уже ни капли не сомневалась.
— Видать, дорог медальон, раз такую прыткость проявила? — Хмыкнул седой оборотень.
— Клялась сберечь.
— Держишь свое слово? — похоже, ему понравилось то, что он услышал.
Я неопределенно пожала плечом, на котором чувствовалось меньше всего ссадин. Гай хмыкнул и, подсаживая меня на свою лошадь, продолжил допытываться.
— Ну, так как, держишь?
— Мне приходилось давать слово лишь раз.
— И после этого ты добровольно полезла в петлю, — проворчал себе под нос оборотень.
— Мне все равно было больше некуда идти, — никогда ни с кем не откровенничала, но Гай мог разговорить даже покойника, причем так ненавязчиво, что я поняла, что именно сказала, только когда слова уже слетели с моих губ.
В растерянности я хмуро свела брови, отчего скулу кольнуло болью.
— Дуреха, после того, что ты сделала, тебе любой в замке и угол и кусок хлеба предложит в любое время.
Я закусила губу, боясь спросить, но лучше уж сразу знать, чем мучиться неизвестностью.
— А вы им не верите, что я ведьма?
Гай громко засмеялся, похлопывая себя одной рукой по бедру, а другой все так же придерживая лошадь под уздцы.
— Доченька, ты интересуешься, боятся ли оборотни ведьм? Да нас самих боятся. Да и все равно нам, кто ты.
Так мы и шли, я старалась не совершать лишних движений, чтобы не причинять себе ненужную боль, а оборотень отвлекал, как мог от дурных мыслей. О том, что он меня просто забалтывает, быстро догадалась, а он понимал, что я об этом знаю. Вот только не было во мне ни грамма жалости к тем, кто был готов жестоко убивать безвинных. Все мои силы уходили только на то, чтобы удерживать сознание на плаву. Выматывающая боль, обезвоживание, истощение и уходящий страх, оставляющий после себя лишь усталость — это все чем была богата.
За нашими спинами еще долго было тихо. Почему? Не знаю. Может, пытались что-то выяснить, а может, хотели, чтобы эти ироды насладились минутами ожидания страшного конца. Тонкая, жестокая, но вполне заслуженная пытка.
Мы были уже на кромке леса за деревней, когда раздался жуткий волчий вой. В нем тоска об утрате смешалась с ненавистью к виновным в ней. Траурная песнь сменилась воплями ужаса и предсмертной агонии. Все было кончено.
Гай остановил лошадь и, легко запрыгнув на нее, устроился за моей спиной.
